«В истинной женщине очень много огня», - резидент продюсерского центра Инсайт Люди Ксения Суркова

На интервью актриса Ксения Суркова приехала первой. Она заняла крайний столик на летней веранде и села немного в профиль ко входу — нормально для артистов, которых узнают на улице и разрывают на части. Когда я включила диктофон, начался дождь, который в итоге превратился в ливень. Водой не накрыло только один столик — наш.

Ксения объяснила это своей превосходной интуицией (выбор правильного места) с каплей бытовой женской магии: если девушка слышит себя, она управляет Пространством. О женской силе, съемках в новом проекте и выброшенных из окон стульях — в интервью ОK!

Ксения, ты — резидент блогерского агентства Insight People и при этом довольно редко делаешь какие-то посты в соцсетях. Надо объясниться.

(Смеется.) Я же в первую очередь актриса. Это моя профессия, которой я училась, учусь и буду учиться. Это моя жизнь. Наверное, я создаю первое впечатление экстраверта — человека, который всегда готов к коммуникации, но это не так. Я подпускаю близко очень небольшое количество людей, и хорошо меня знают еди- ницы. Многие друзья по поводу каких-то моих работ говорят: «Боже, это не ты». Очень горжусь собой в тот момент, ведь это то, к чему актеры стремятся в профессии, — чтобы роли не были похожи на нас. Но и для меня, как для Ксюши, это тоже очень круто, потому что какая-то «слепая зона» была во мне, которая вдруг раскры- вается, и я будто становлюсь целостнее, многограннее... А в блогерстве я не понимаю, как себя проявить. Мне кажется, раз я ни с кем лично не разговариваю, то для меня в этом нет энергообмена. Я очень люблю разговаривать вживую, для меня это контакт. Блогерство — это тоже работа, я, наверное, ленивая в этом плане. (Смеет- ся.) Может быть, мне стоит к этому относиться легче и не думать, что это какая-то важная миссия. (Смеется.)

Миссия не миссия, но это тоже творческий процесс…

Я, в принципе, за любую движуху, я очень люблю процесс создания чего-то творческого. Но у меня то фестиваль, то нужно съездить на ретрит почиститься, то начинаются пробы — мне просто не до этого.

Это классно, когда тебе хочется, чтобы тебя любили за твое творчество. У тебя сколько подписчиков?

110 тысяч. Но мне просто кажется, что это циферка какая-то, я не представляю масштаб...

А это твои люди, которым интересно не только, что ты ешь, им интересно, что ты думаешь. Ты же в том числе и для этого стала актрисой. Не поверю, если ты скажешь, что тебе неинтересны твои поклонники.

Нет, конечно. Мне интересно, потому что это люди.

А они где будут черпать о тебе информацию?

Из интервью. (Улыбается.)

Окей, наше интервью в шапку профиля — договорились? Может, тебя смущает, что блогеры обесценивают вашу работу? У большинства из них нет профильного образования, но они решили, а почему бы и нет. Зачем четыре года учиться в вузе, если я тоже так могу.

Да, я считаю, что должна быть база ремесла. Актерская профессия — это настолько многогранная и сложная история, в ней столько всего, это твой путь в жизни, твоя психика, все твои травмы, проблемы. Для многих это какая-то картинка красивой жизни. Возможно, это наша проблема: мы, актеры, не транслируем, что происходит в реальности, с чем мы сталкиваемся, сколько мы проходим. Сейчас еще, кстати, появилось очень много платформенных сериалов, иногда достаточно про- ходящих, где продюсеры решают: «Ну у них же миллионы в соцсетях, так возьмем его». Возможно, это ко мне, к нам, конечно, вопросики...

Очень большие вопросики: почему миллионы — там, а у вас — 100 тысяч и пост раз в четыре месяца?

Мы несем культуру! (Смеется.) Мы немножечко будто отстали от современного мира, да — отшельники, желающие вариться в своем мирке. У меня к ведению соцсетей какой-то слишком серьезный подход, ты права.

Ты сказала, что в своих ролях открываешь и в себе какие-то слепые зоны. Чем-то можешь поделиться?

После всем известного сериала (проект «Ольга» на канале ТНТ. — Прим. ОК!) приходило очень много похожих предложений, от которых я отказывалась. Анька (персонаж Ксении. — Прим. ОК!) меня абсолютно открыла. Я была начитанной, приличной и воспитанной девочкой, но моя героиня сказала мне: «Нет, дорогая, в тебе есть характер, в тебе есть огонь, в тебе есть прямота, когда ты можешь что- то сказать резко, в глаза». Я считаю, что все мои роли какие-то кармические, это какие-то отработки, которые не просто так приходят.

Это так само получается или ты так избирательна?

Я долго-долгу жду, набираю что-то, и потом оно случается. Как вот сейчас. У меня скоро будут пробы, где я абсолютно уверена, что это то самое, та же кармическая история, поэтому безумно хочется попасть в этот проект. В какой-то момент кастинг-директора, которым я доверяю, стали говорить мне: «Ксюш, тебе пора переходить от подростков и девчонок в более женскую историю, тебе все-таки 34». (Смеется.) И я начала по-другому одеваться, в себе раскачивать женственность, и у меня это даже постепенно получалось. Но как только я пришла к этому, успокоилась (у меня несколько «подвижный» характер), вошла в некую плавность и ушла от суеты, которая мне привычна, прилетела роль, которая опять вернула меня обратно. И я такая: «Ну что это такое, я же только пошла по этому пути женственного, созидательного, красивого, а вы снова меня в какой-то ад и огонь». (Смеется.)

Что-то ты не отработала.

Какие-то тревожные истории еще не отпустили меня, видимо. Поэтому думаю, что надо пойти, тем более роль действительно крутая.

Может, еще рано в женственность? 34 года — это ведь мало совсем.

Может быть. (Смеется.)

Были моменты, когда тебе приходилось идти против интуиции?

Да, были.

Это в ролях, в отношениях?

И в отношениях. Совсем недавняя моя история, когда я понимала, что точно «нет», но всё равно шла. И конечно же, всё заканчивается так, как ты и предполагала. Но ты такая: «Ну ладно, в копилочку».

«Потом использую для роли».

Да. Я, к счастью или к сожалению, всё, что со мной в жизни происходит, потом использую в ролях. Иногда даже сама про- воцирую некие ситуации.

В этом опасность профессии актрисы. А что ты можешь спровоцировать?

В юности было, что и телефоны разлетались на мелкие куски. Я очень любила почему-то использовать «летающие» предметы (смеется) — настолько яркие были эмоции. Один раз, помню, стул полетел из окна.

Стул из окна полетел почему?

Ну почему? Мне казалось, что меня не понимают, не слышат, мои чувства обесценивают. Всячески я пыталась что-то донести, требовать любви. Я уже плохо помню эти отношения, но помню, что это была одна сплошная буря. Сейчас иногда смотрю на некоторые прошлые истории и думаю: «Боже мой, артисты — психически больные люди». (Смеется.)

Кстати, у тебя нет психоаналитика? Сейчас это модно.

У меня есть человек, который отчасти работает с психологией, но через другие инструменты. Меня это больше энергетически поддерживает в непростые моменты. Два года назад у меня было ощущение, что я ненавижу актерскую профессию всеми фибрами души, что я смотрю на вагончик — и меня просто корежит, мне всё это отвратительно, я не вижу в этом никакого смысла, мой мир рухнул.

Это что такое произошло?

«Ольга» была и прекрасным путешествием, но отчасти и моим каким-то проклятием, потому что, когда ты находишься в одном проекте, в некоем вакууме, происходит очень много внутри этого: ты очень близок с людьми, вы уже как настоящая семья, и тут начинается много личных историй, психологических. У меня оттуда масса паттернов, которые меня начали угнетать. Я решила, что профессия равно вот этому. Помню, после третьего сезона мне было настолько плохо, что я могла полгода проболеть после съемок: меня сильно выбило, температура была 35, я не могла встать с кровати. А я такой человек — очень много через себя пропускаю и порой не могу понять, это мое или чье-то залетное. Сейчас, слава богу, осознала этот момент, смогла с этим работать. Два года мне как раз понадобились, чтобы снова полюбить профессию, убрать лишнее и прийти в расширение себя, потому что в тот момент я поняла, что я чуть больше, чем актриса.

Это как?

Поняла, что хочу быть чем-то бóльшим. Сейчас есть тенденция, что актрисы пошли в режиссуру. Иногда думаю, может, мне тоже это надо. Я люблю кино, люблю театр — несмотря на то, что его пока так мало в моей жизни. И я поняла, что хочу делать что-то свое, но скорее не как режиссер, а как шоураннер — человек, который запускает некую идею. У меня недавно был проект, где я создала, придумала и потом собрала недостающие пазлики — людей, кто может сделать этот проект.

Возможно, ты просто устала быть на виду?

Я очень устала и устала быть на виду. Мне вот захотелось вести Telegram, просто по- нять как инструмент, у меня появилось желание двигать всё изнутри, менять внутри, но без моего «я» и моего лица. Даже сейчас, делая проекты, я очень мало про это рассказываю, потому что мне просто хочется сделать проект, чтобы его увидели, чтобы кого-то это затронуло. Мне кажется, кино для этого и создается — чтобы что- то случилось с людьми. Самое главное — это отклик зрителя, отклик человека.

«Мы выросли на ваших фильмах»!

О, это вообще смешная история. Для меня впервые услышать такое было шоком. Я думала: «Как? Как это может быть?», — вроде взрослая девушка стоит, которая выглядит практически как я. (Смеется.) У меня вообще парадигма времени куда-то уехала, я понимаю, что время так бы стротечно, а ты еще где-то в другой точке.

Ты говоришь, что у тебя мало театра, вот случись сейчас репертуарный театр, ты бы смогла?

Смотря какой театр. Я вспоминаю себя после института, я хотела только к Петру Наумовичу Фоменко, он был еще жив, но уже, к сожалению, не очень хорошо себя чувствовал. Я прошла очень много туров, но на одном из моих показов он заснул. Я не знала тогда, что он болеет и ему плохо, поэтому для меня это было из серии, что всё, я просто ноль. Тогда мне предлагали сходить в другие театры, но я категорически не хотела: «Всё, никакого театра в моей жизни. Петр Наумович не разрешил мне идти в театр». (Смеется.) У меня была работа — Олег Долин предложил мне роль Купавы в своем спектакле «Снегурочка». Я, конечно, кайфанула. Этот спектакль был прекрасен тем, что это не сцена и зри- тельный зал, там всё вокруг тебя, очень близко. Ты видишь эмоцию человека, бе- решь ее с собой, начинаешь играть с ними. Это какая-то сумасшедшая магия!

Скажи, а когда ретриты в твоей жизни появились?

Этот ретрит мы делаем своей командой. У меня много подруг и хороших знакомых, кто тоже имеет отношение к киношной профессии и у кого есть какое-то второе дело, про которое они особо не рассказывают. Сейчас у нас была масштабная программа «Целостность». Мы же всегда существуем в неких дуальностях — духовное или материальное, например. Кто-то проваливается в одно, кто-то в другое, забывая, что всё должно быть в балансе. Меня тоже то и дело сносит — я или в каком-то урагане, или в состоянии стагнации. До этого у нас был ретрит про женскую силу, в чем она и как проявляется. Была прекрасная практика на сексуальность, потому что сейчас под этим словом понимают совсем не то. Во-первых, у каждой женщины сексуальность своя, это некая энергия, кото- рую ты несешь изнутри. Все эти практики очень помогают и в профессии. И еще они помогают обнулиться, прийти в некое состояние баланса. Вот сейчас я приехала оттуда и чувствую, что в моей жизни что-то уравновесилось.

Как это выражается?

В умении управлять эмоциями. Люди име- ют право выражать агрессию, она есть в этом мире, отрицать это нельзя. Иногда можно по-другому ее выпустить, как мод- но говорить — экологично.

Как ты экологично выпускаешь то, что есть агрессивного в тебе?

Мне бег помогает. Я вообще не очень люблю спорт как таковой, а от силовых тренировок мне становится плохо. А вот бег — отлично. Очень часто раньше, при состоянии, когда всё бурлит и кипит, я могла уйти в бутылку вина, допустим. А сейчас я беру и бегаю. Организм здоров и счастлив.

Раскрытие сексуальности дало свои плоды? Отношения с мужчинами стали лучше?

До раскрытия своей «женственности» я была во всем «я сама, не надо мне никакой помощи, я всё могу». И тем самым, наверное, я и получала отношения, где тянула всё одна. Потом в какой-то момент я подумала: «Что происходит? Почему я будто меняюсь с мужчиной ролями?» И вот с того момента, как я начала «оженствляться», стала больше позволять мужчинам проявляться самим, не забирать инициативу, давать им возможность ухаживать. Это же про доверие, по большей части.

Розовый цвет уже появился в гардеробе?

(Смеется.) Да, в моем гардеробе поя- вились какие-то яркие женственные вещи, и я начала кайфовать от этого. Потому что в женщине, истинной жен- щине, очень много огня. Это не про то, что нацепила розовое платье — и ты вся такая «внезапная». Раньше я «девочкины» цвета не очень принимала. Но иногда это круто: во-первых, тебя это расслабляет — я могу просто поднять лапки и выдохнуть. Могу сесть, выпить чашечку кофе и сказать: «Боже мой, я женщина, и это так круто».